26 ноября на одной из лучших концертных площадок Москвы состоялся концерт «Я буду петь свою музыку». Три популярнейших российских рэпера Баста, Oxxxymiron, Noize MC выступили в поддержку арестованного за нарушение общественного порядка коллеги Хаски. И хотя Хаски накануне отпустили, музыканты выступали с большим воодушевлением, а публика пребывала в состоянии солидарности и восторга. О том, как это произошло, о свободе самовыражения, давлении на музыкантов, цензуре, хип-хопе и музыкальном бизнесе корреспонденту «Ленты.ру» рассказал директор «Главклуба Green Concert» Игорь Тонких.
Этого концерта не было в афише «Главклуба», но он состоялся, да еще и при полном аншлаге. Расскажи, как это произошло?
Игорь Тонких: Сразу же после того, как арестовали Хаски — если не ошибаюсь, это было в четверг, — мне позвонил менеджер Оксимирона и предложил идею концерта. А поскольку уже несколько месяцев вокруг клубились слухи об отмененных концертах, задержании артистов, давлении на клубы, мы решили, что это будет актуально. Обсудили идею внутри, сделали звонки людям, не имеющим отношения к индустрии развлечений, но способным оценить риски подобного мероприятия, и по совокупности признаков приняли решение его провести. Через сутки сделали анонс. За два часа продали все билеты — три тысячи.
На твой взгляд, в провинции давление на артистов выше, чем в Москве и Петербурге? И с чем это связано?
Москва живет по своей отдельной конституции, регионы — по своей. В Москве и регионах есть существенная разница в умах, кроме того, как мне объяснили знающие товарищи, есть и существенная разница в средствах, которыми располагают власти, если вдруг ситуация выйдет из-под контроля. И если в Москве есть полки, дивизии, любая техника, от водометов до системы глушения, лазерного нано-хайпер- и какого угодно нового оружия, то в регионах «воронки», не прошедшие техобслуживание, и соответствующие этому опасения. Если вдруг молодняк поведет себя непредсказуемо, они просто не будут знать, что с этим делать, вот и перестраховываются подобным образом, как им кажется, упреждая опасные проявления.
Ты считаешь, что «молодежная инициатива» может угрожать кому-то? Люди, пришедшие на концерт, — это же не футбольные фанаты, в конце концов…
Футбольные фанаты — это хороший пример. Как известно, десять человек, хорошо подготовленных и обученных, могут легко погнать тысячу. Мы с тобой это помним по временам люберов. Позже эта технология была отработана и во многих других местах — провокаторы в трениках, носящие признаки организованной группы, кем организованной и зачем — обычно неизвестно. Назовем их «титушки» — есть такой собирательный образ. Мы столкнулись с тем, что выросла новая молодежь, и это не только новая многомиллионная аудитория потребления, это еще и люди со своей жизненной философией, которую никто пока не в состоянии внятно сформулировать, но которой уже все боятся. Все боятся каких-то «синих китов», мальчика с автоматом в школе…
И кто же этого боится?
Боятся родители. И если они сами не пишут письма куда следует, им подскажут компетентные товарищи, как правильно все оформить, чтобы заблудших овечек направить по правильной тропинке.
Ну хорошо, с побуждениями компетентных товарищей понятно, а как ты сам относишься к цензуре?
Я отношу себя к людям либеральных взглядов. Я считаю, что права индивидуума важнее государственных интересов. Это моя жизненная философия. Я также считаю, что могу позволить себе и своим детям все то, что декларирует конституция и не запрещено законом.
Относительно закона твоя позиция мне понятна. А как обстоит дело с внутренней цензурой? Есть какие-то вещи, которые лично для тебя абсолютно недопустимы, и в связи с этим ты можешь отказать артисту в выступлении в своем клубе?
Нет, только если он нарушает закон. Я не считаю никакие художественные приемы запретными. Никакие…
Недавно наш с тобой общий друг Гарик Сукачев сказал, что он не видит ничего плохого в запретах и давлении, так как это только закаляет музыканта, делает его выносливее, злее и активнее. Гарик привел в пример музыкантов своего поколения, которым пришлось выдержать достаточно сильное давление системы. Когда же это давление прекратилось, русский рок выродился, превратившись, по мнению представителей следующего поколения, в «говнорок».
Это достаточно расхожий миф — что если художник голоден, то он более активен, зол и агрессивен в своем творчестве. Но я этого не вижу. Я не вижу массового протеста в хип-хопе. Артистов, которые позволяют себе аллегории или прямую критику власти, не больше десятой части. Это очень немного.
И тем не менее. В сытые 2000-е всем было пофигу, а единственной… ну ладно, пусть будет главной темой хип-хопа был рассказ о том, как лирический герой снял классную телку, круто набухался и круто оттянулся. Теперь же героями площадок становятся исполнители, поднимающие, скажем так, более актуальные для общества темы.
Для этого есть вполне очевидные причины. Поскольку вектор развития консервативный, а возврат в прошлое — в сторону Советского Союза с его ценностями и его мироощущением — очевиден, это удручает. Удручает и меня, и молодняк, который не знает, чем был Советский Союз и какой может быть цензура. Слишком очевидны стали в последнее время ляпы, все эти идиотские законодательные инициативы, которые заставляют усомниться в здравомыслии постоянно пиарящих себя депутатов. Это вызывает естественный протест, который и находит выражение в молодежной субкультуре.
Ты не боишься, что, поддерживая такие концерты, ты можешь навлечь на себя серьезные неприятности? Придут пожарные, потом налоговики, антитеррористы… Начнут прессовать.
Боюсь. Моя задача как директора клуба — бояться. Думать о рисках, которые это несет бизнесу. Понимать, как я буду действовать, если события начнут развиваться по неблагоприятному сценарию. Что могло быть с этим концертом? Его могли бы запретить. Прямо или косвенно. Но не запретили же. Каждый человек в какой-то степени готов к противостоянию чему-то. Вопрос — к чему и до какой степени, а это уже зависит от огромного количества факторов. Что он теряет, что готов потерять, какие у него планы, какое семейное положение. Если у тебя, допустим, дети грудные и мама больная — это одна история, а когда у тебя дети взрослые и самостоятельные, родительская ответственность снижена. В этом случае можно позволить себе большие вольности.
Тебе с подобным давлением уже приходилось сталкиваться?
Да. Это было и у нас в клубе. Начинают фигурировать списки как бы запрещенных групп. Они не имеют силы закона, это скорее инструкции. Вопрос в том, как эти инструкции будут применяться.
Предыдущий всплеск отмен концертов был связан с металлическими группами, с которыми принялись активно бороться православные фрики. И тогда под раздачу попали как бы сатанисты и как бы блэк-металлисты — за то, что их посчитали угрозой религии. Это было совсем недавно. И это так же тихо ушло, как и неожиданно возникло. Как по мановению палочки. Значит, дирижер существует, и он время от времени на оркестр поглядывает.
Ну, там же тоже не дураки сидят…
Сложно сказать, как это все точно работает. С одной стороны, если ты пропагандируешь какую-то идею — то, наверное, ряды твоих последователей должны расти. А если растут ряды последователей политики, отличной от политики правящей партии, то она должна чувствовать в этом угрозу. А с угрозами правящие партии во всех странах и всегда борются. Как это было в совке, мы помним.
А какой он, нынешний «молодняк»? Новое поколение — какое оно? В свои 56 лет ты их понимаешь?
У меня нет задачи их понять, достаточно того, что я их принимаю. Принимаю как естественное новое поколение, как новый социум с совершенно другими ценностями. Их восприятие мира значительно отличается от того, что было у нашего поколения. Но среди них, так же как и у нашего поколения, и у поколения наших родителей, есть те, кто готов рубиться, пахать, увлечен идеологией, патриотическими чувствами, имеет страсть к работе. Их не так много. Но, я думаю, для прогресса — даже для того, чтобы просто задавать направление развития общества, страны, города — достаточно и отдельных личностей.
Если же говорить о музыкальной среде, хип-хоп — это новая форма, новый язык и новая эстетика. И я отношусь к этому как к очередному музыкальному тектоническому сдвигу. Это новая музыкальная среда, которая будет и дальше доминировать. Мне смешно читать высказывания, мол, все эти сегодняшние хип-хоп-звезды — это однодневки. Память у людей настолько короткая, что они забыли, как когда-то однодневками считали людей в дудочках…
Ну да, «жучки-ударнички», как писал журнал «Крокодил» о The Beatles в 1964 году…
Вот-вот. Потом «однодневкой» называли рок, панк, гранж… Новая музыка приходит на десятилетия, сменяются музыкальная культура, стили, эстетика. Теперь это хип-хоп.
Но хип-хопу уже лет двадцать, а то и больше. Раньше стили менялись за считанные годы. Мы с тобой за такое же время в онлайн-режиме встретили хард-рок, панк, диско, новую волну, техно, прогрессив, металл, гранж… Ты уже видишь что-то новое, что готово прийти на смену хип-хопу?
Новой серьезной волны пока не вижу. На мой взгляд, ближайшие изменения будут тактическими и будут происходить на стыке жанров. Хип-хоп же существует не только с фанковой структурой, но и с прямой бочкой, на стыке с танцевальной культурой, с роком, с металлом. Я думаю, такие мультижанровые коллаборации будут развиваться и дальше. Ничего ультранового я не жду, но мне и так не скучно.
А есть жанры или артисты, с которыми ты никогда не будешь работать по идейным соображениям?
Нет. У нас в клубной афише могут стоять рядом White Stripes и «Ласковый май». У нас концертная площадка. Мы не маленький бутиковый клуб с явно выраженной стилистикой — мы площадка. Кто собирает, тот и велкам.
И Борис Моисеев?
Велкам!
И нет никакой клубной идеологии?
Нет. Мы просто концертная площадка для живой музыки. Наша идеология live music venue. Любой артист может у нас выступать, просто не всем наша площадка подходит.
В связи с закрытием с 1 января СК «Олимпийский» как изменится городская афиша?
Не будет большой площадки на 30 тысяч, но останутся на 10-12 тысяч. А это значит, что при увеличении цены на билеты будут задействованы площадки с меньшей вместимостью. На нас это никак не отразится. Экстраполировать артиста размера «Олимпийского» на площадку мидсайза нельзя. Нельзя сделать билеты в пять раз дороже. Но если заплатить много миллионов долларов любому артисту, он поедет на любую площадку. Причины отказа могут быть разные: недостаточно денег, недостаточно защищены права сексуальных меньшинств, опасная страна… Но крайне редко кто-то отказываются выступать из-за того, что ему площадка не нравится. Если какой-то щедрый дядя заплатит за возможность увидеть в Москве любимого артиста…
А они появляются? Условно говоря, если какой-то «дядя» захочет получить концерт Элтона Джона и занесет вам половину нужных денег…
У нас со спонсорами все нормально. Таким людям расстаться что с одним миллионом, что с двумя — невелика разница. А Элтоны Джоны при желании и на корпоративах соглашаются играть, и на свадьбах. Вопрос в том, сколько вы на свадьбу денег готовы потратить.
В чем состоит запрос современного зрителя?
У зрителя есть определенные ожидания, он приходит не в клуб, а на артиста. Наша задача — обеспечить ему качественный деликатный сервис, и чем он незаметнее — тем качественнее. Я могу быть каким угодно няшей, говорить на тридцати пяти языках, выглядеть прекрасно, но я не встречаю гостей. Гостей встречает служба безопасности, которая говорит: «проходим!», «не задерживаемся!» Научить людей в костюмах говорить «проходите, пожалуйста», «хорошего вам вечера» — очень непросто. Это невероятно сложно. Но это случается. Обеспечить безопасность, комфорт, гардероб, туалеты, бар, еду, напитки — это наша задача.
«Главсlub» заслужил репутацию одной из лучших концертных площадок России. А что дальше?
Развитие. Владельцы уже существующих клубов и еще только строящихся постоянно выходят на нас с предложениями рассмотреть возможность управления их площадками нашей командой.
То есть создать клубную сеть?
Есть разные сценарии. В одном варианте — это создание нескольких площадок в Москве, в другом — развитие отдельной территории, какого-то кластера.
Вроде бывшего ЗИЛа?
Ну, например. Многие предприятия были выведены из города, на их месте появляются кластеры, которые ожидают новой жизни. Там возникают площадки, но они не всегда успешны. Это сложный, серьезный и высококонкурентный бизнес. Этим мы и занимаемся…
