Кто и зачем пытается “разъяснить”, что глава государства якобы легитимизировал “нечаянную” коррупцию и решил прикрыть коррупционные проступки чиновников, – читайте в материалеzakon.kz.
Глава государства легитимизировал “нечаянную” коррупцию?
Очередное совещание под председательством Президента Касым-Жомарта Токаева разобрали на цитаты. Заголовки, надо сказать, получились интригующими, а их интерпретация даже скандальной. Шутка ли, глава государства якобы легитимизировал “нечаянную” коррупцию.
На совещании о выборах сельских акимов Президент призвал антикоррупционные службы разумно выполнять свою работу и не преследовать госслужащих, если они совершили ошибку без злого умысла. По его мнению, “если госслужащий ошибся при принятии решения, при этом не преследуя злого умысла похитить бюджетные средства или незаконно обогатиться за счет взятки, он не должен привлекаться к уголовной ответственности. В противном случае мы парализуем госаппарат. В орбиту уголовного преследования должны вовлекаться чиновники, которые намеренно пошли на совершение коррупционных преступлений”.
И тут отдельных критиков понесло.
Во-первых, нам пытались “разъяснить”, что глава государства решил “прикрыть” коррупционные проступки чиновников. Мол, те из них, у кого в действительности был тот самый умысел, теперь смогут избежать наказания.
Во-вторых, наше внимание акцентировали на фразе про паралич госаппарата. Якобы в какого чиновника ни ткни, в каждом сидит расхититель госсобственности. Отсюда и опасения по поводу недееспособности системы управления.
Только на самом деле слова Токаева – это ловушка для коррупционеров, а не лазейка.
Сажали пачками, а системно ничего не менялось
Коррупция – главная беда. Это очевидно. Достаточно ознакомиться с результатами любого социологического исследования, чтобы понять тревогу казахстанцев – “уносят” уже сотнями миллионов. Только в прошлом году к уголовной ответственности привлекли семь акимов и их заместителей, а также 14 руководителей областных управлений и их помощников. Все это – высокопоставленные чиновники.
Годами борьба с коррупцией сводилась к битве против “ветряных мельниц”. Вроде и сажали пачками, а вот системно, на фундаментальной основе, ничего не менялось. В сознании казахстанцев даже укоренилась крамольная мысль про менталитет, хотя честь и честность никоим образом не связаны с географией и конкретной народностью. Сам Токаев ранее говорил, что в каждом обществе есть болезни, которые распространяются быстро, а излечиваются с трудом.
По мнению политолога Данияра Ашимбаева, “за последние десятилетия усилиями многочисленных министров, акимов, их заместителей и иных госслужащих в общественном мнении сформировался устойчивый тип чиновника-коррупционера и представление о том, что на госслужбу идут люди исключительно с целью личной наживы. Количество уголовных дел по коррупционным статьям, перечень громких имен, вовлеченных в скандалы и судебные процессы за последние годы, не снижается. Общество к чиновничеству относится априори негативно, видя либо коррупцию, либо некомпетентность”.
В какой-то момент рьяный подход Антикоррупционной службы вылился в подобие сводок с фронта: каждую пятницу журналисты едва успевали “разгребать” сообщения о задержаниях тех или иных чиновников. По сути, началась гонка за “правильной” статистикой.
Некоторые руководители силовых структур, занятых борьбой с коррупционными преступлениями, периодически запускали режим своеобразного террора, трактуя любые факты против того или иного госслужащего, откровенно выбивая показания и организуя мощные информационные кампании в поддержку обвинения, – констатировал Ашимбаев.
Он отмечал: это привело к тому, что усредненный чиновник оказался настолько запуган, что старается вообще не принимать никаких решений, которые могут быть трактованы против него. На фоне того, что качественные показатели оценки работы того или иного чиновника, ведомства, оператора госпрограммы внедряются плохо, а силовики исходят в своей работе из показателей количественных, мы пришли к серьезному параличу исполнительной власти.
Борьба с коррупцией приобрела тотальный характер, но нельзя всех грести под одну гребенку
Повторимся, цифры свидетельствовали об активной борьбе с коррупцией, только вот ощущение приближающейся победы все никак не наступало. И Президент в своем выступлении обозначил необходимость кардинального изменения подхода в расследовании подобных фактов. Смысл его заявления в том, что очень часто за ошибки в документации и организации каких-либо конкурсов по госзакупкам, тендеров люди могут получить реальный срок. Равно как и те, кто причастен к умышленным хищениям. Сегодня борьба с коррупцией приобрела тотальный характер, но нельзя всех грести под одну гребенку. Представьте, насколько увеличится КПД антикоррупционеров, если они сосредоточатся на “охоте” за взяточниками!
Главное, и здесь выигрываем все мы, казахстанцы, чиновники перестанут бояться принимать решения. Инициатива не должна быть исключительно наказуемой.
Уж сколько мы сетовали на тормозящие госаппарат нюансы – бесконечные согласования. Отныне же борьба с коррупцией и борьба с бюрократией почти синонимы.
Любой чиновник работает в определенной системе заданных координат. Это так называемая профессиональная экосистема. И состоит она из довольно скучных вещей. Это регламенты, должностные инструкции, особенности служебной иерархии и т.д. Чаще всего эти параметры выстроены так, что будь ты хоть трижды Нобелевским лауреатом или мега креативным интеллектуалом, рано или поздно ты все равно превратишься в классического чиновника, бюрократа, который закопался в груде бумаг и отчетов. Почему это происходит? Да потому что человек должен действовать строго по каким-то инструкциям, он ждет каких-то поручений, он ждет определенных виз, подписей и так далее. То есть он не проявляет инициативу, не берет ответственность в свои руки. Так вот, поручение Президента – это один из первых шагов по изменению параметров системы госуправления, – сказал первый заместитель руководителя Администрации Президента Даурен Абаев.
Чем чревата подобная “осторожность” чиновников, мы все наглядно увидели в прошлом году в разгар пандемии коронавируса. По словам Абаева, инертность, безынициативность и банальный страх госслужащих за допущение малейшей ошибки приносят стране ущерб, наверное, не меньше, а, может быть, даже и больше, чем сама коррупция.
В случае с упомянутой пандемией ущерб вылился в потерянные жизни. Это не громкие слова. По этому поводу Абаев привел простой пример, когда велся закуп лекарств, масок, оборудования во время пика пандемии летом прошлого года, когда нужно было действовать быстро, брать ответственность на себя.
Люди ждали инструкций, ждали вот этих формальностей, а больные задыхались в это время без кислородных аппаратов. Все это задерживалось. Все почему? Потому что не были подписаны акты, определенные визы, подписи и так далее. И только после прямого вмешательства Президента процесс принятия решений ускорился. Поверьте, бороться с коррупцией никто не перестанет. Наоборот, все усилия, которые тратились на проверку должностных ошибок, всей этой бюрократии, теперь будут брошены на реальную коррупцию. Мы все должны создавать условия для раскрытия потенциала госслужащих, – Даурен Абаев.
Гораздо прозаичнее данную ситуацию описал экономист Рахим Ошакбаев. Его пример, как говорится, из обычной жизни, основанный на личном опыте – работе бывшего вице-министра по инвестициям и развитию. На вице-министров возложена задача подписывать акты выполненных работ на объектах в регионах. Для полноценного приема этих проектов замминистра должен выезжать на место и там проверять выполненную работу. Однако его должностные обязанности не предусматривают этого, вице-министр должен заниматься нормотворчеством, разработкой государственных программ.
Откуда появилось понятие “расстрельная должность”
И многие госслужащие такого ранга, поясняет Ошакбаев, были обвинены в подписании фиктивных актов, когда работы на самом деле не были выполнены. А вице-министры при этом не были виноваты, они – люди системы и подписывают акты, поскольку на документах стоят визы нижестоящих департаментов, региональных подразделений.
Я получил небольшой опыт работы на государственной службе – был вице-министром по инвестициям и развитию. И та проблема, которую поднял глава государства, была одной из ключевых причин, почему я решил не продолжать работу на госслужбе. Законодательство и правоприменительная практика не дают государственному служащему никакой уверенности в том, что даже если он добропорядочен, он будет надежно защищен законом от того, чтобы не быть обвиненным в коррупционных правонарушениях, – отметил экономист.
Отсюда, надо полагать, и родилось понятие “расстрельная должность”, и Ошакбаев – далеко не единственная потеря госаппарата: под бюрократические жернова попадали сотнями, если не тысячами.
Вот из-за такой практики у нас число вакансий на госслужбу больше, чем число претендентов, поэтому каждый руководитель старается ничего не подписывать. Почему для любого решения собирают комиссию, почему все госорганы пересылают друг другу обращения? Просто принятие решений часто сопряжено с существенными рисками, и легче всего ничего не делать, или делать только все по процедурам, не взирая на эффективность, – считает политолог Марат Шибутов.
Говоря об этом, эксперт привел простой пример из своего личного опыта:
Члены общественных советов имеют право участвовать в составе комиссий по проведению тендеров. Но у нас никто этим правом не пользуется, потому что все понимают – поучаствуешь в паре заседаний, а потом, возможно, придется годами ходить к следователю, и хорошо, если в статусе свидетеля.
Также он обратил внимание на важнейший нюанс, оставшийся незамеченным многими псевдоэкспертами: в своем выступлении Президент подчеркнул ключевой тезис – преследовать необходимо тех, кто намеренно пошел на преступление.
Акимами могут стать люди, которые ни дня не были на госслужбе
Мало кто задумался, а почему, собственно, глава государства сделал данное заявление именно на совещании по выборности сельских акимов?
Все на поверхности: в ближайшем будущем акимами могут стать люди, за плечами которых нет ни дня на государственной службе. Да, это будут видные и уважаемые общественные деятели, бизнесмены, крепкие хозяйственники, но факт остается фактом: с бюджетом и налогами они ранее не взаимодействовали. Отсюда рождается риск различных “процедурных” ошибок. Не исключено, что Антикоррупционная служба в такой ситуации возьмется за дело, засучив рукава. Потому своевременное заявление Токаева – это прямое поручение для них и напоминание: важен разумный подход.
Таким образом, можно констатировать, что Президент объявил переход от этапа административных методов борьбы с коррупцией к четкому пониманию того, что институциональные механизмы – это и есть основа борьбы с ней.
В то же время бюрократия и коррупция в условиях отсутствия контроля со стороны гражданского общества и демократических институтов – вещи неразделимые: одно просто не может быть без другого, и коррупция в таких условиях распускается автоматически.
Президент Токаев – человек, имеющий огромный опыт политической и административной работы, начал реформы, предлагающие выход из этого тупика. Они подразумевают совершенствование системы планирования и оценки (контроля), ориентацию госуправления на социальные и общественные запросы. Глава государства неоднократно ставил вопрос о необходимости обеспечения “институциональной памяти”, то есть элементарной преемственности при реализации государственной политики, которая постоянно подрывается нестабильностью институтов, кадров и нормативно-правового режима, – резюмировал политолог Данияр Ашимбаев.
Ни о какой “легитимизации” коррупции речи нет и быть не может. Потому принцип, озвученный американским политиком Гэри Хартом, по-прежнему актуален: “Если вы не желаете, чтобы государство стояло у вас за спиной, выньте руки из его карманов”. Главное, как выразился глава государства, отделить зерна от плевел.
Законность и справедливость должны стать основными принципами уголовного делопроизводства. А это возможно только через укрепление системы сдержек и противовесов. Одно дело – чиновник берет взятки, “пилит” бюджет, другое дело – принимает решения, исходя из интересов государства.
