Lenta.ru продолжает цикл публикаций о ворах в законе — генералах преступного мира. Появившись в начале XX века, позже они встали во главе организованной преступности СССР, а затем и России. В предыдущей статье мы рассказывали о воре в законе Петрике, который основал одну из первых серьезных ОПГ в СССР и стал наследником патриарха преступного мира Вячеслава Иванькова (Япончик). В отличие от него, вор в законе Джаба Иоселиани (Дюба или Джаба) — ярчайший представитель воров старой формации, который даже в сталинские годы бунтовал против советской власти и провел за решеткой почти четверть века. Джаба успел стать влиятельным криминальным авторитетом, доктором наук и на заре 90-х войти в историю Грузии, как один из ярчайших политиков того времени…
«Вся шваль лезла в комсомол»
Родиной легендарного вора в законе Джабы Иоселиани, известного в криминальных кругах, как Дюба или Джаба, стал небольшой городок Хашури в центральной части Грузии. Семья сванов (грузинская народность), в которой 10 июля 1926 года родился Джаба, была дружной: мать трудилась учительницей в местной школе, отец, получивший инженерное образование за границей, работал на железной дороге. Однако родители один за другим ушли из жизни еще в раннем детстве Джабы.
Жизнь сироты была не сладкой, надо было искать средства к существованию и очень скоро он их нашел — начал воровать. Поначалу Джаба крал кошельки, чтобы выжить, но быстро понял, что воровское мастерство резко поднимает авторитет среди уличной шпаны, в среде которой он крутился. При этом он был не только карманником, но и разбойником: Джаба не раздумывая приставлял нож к горлу испуганных жертв, чтобы те охотней отдавали ему деньги.
Первый раз Джаба попался стражам порядка в 1943 году, в самый разгар войны. За разбойное нападение суд отправил 17-летнего юношу в лагеря на пять лет. Полвека спустя в одном из интервью Джаба расскажет, что специально не стал скрываться от сыщиков, чтобы попасть в тюрьму и поднять свой авторитет среди сверстников на доселе невиданную высоту.
— Это очень сложная история, — говорил авторитет. — Но если в двух словах, то у меня в юности не было иной дороги: или тюрьма, или комсомол. Я в комсомол не мог вступить органически, я видел, что мои сверстники, вся шваль, все лезли в комсомол. Я так не мог, а больше дороги не было. Даже в монастырь нельзя было податься, потому что монастырей не было. Куда было идти? А там — улица, романтика. Надо было [мне] уши надрать, а мне пять лет дали. А оттуда я вышел уже ушлым.
«Долой гуталинщика!»
В те времена столь ранняя ходка означала одно: на жизни малолетнего сидельца можно было ставить крест, ведь с таким лагерным опытом путь у него был один — на дно. Но Джаба стал исключением. Пока остальные зеки играли в карты и выясняли, кто круче, молодой арестант как-то сумел раздобыть учебники по разным предметам и занялся самообразованием.
Когда Джаба отсидел свой пятилетний срок (по другим данным — совершил дерзкий побег) и оказался на свободе, то при помощи своих связей быстро раздобыл поддельные документы и фальшивый аттестат об окончании средней школы. Ее Джаба забросил еще до ареста. Но тут стоит отметить: у будущего криминального авторитета действительно был незаурядный ум. Бывший зек загорелся мечтой стать востоковедом, добрался до Ленинграда и поступил там в Университет имени Пушкина — без единого настоящего документа.
Став студентом, Джаба быстро снискал любовь преподавателей: сессии сдавал «на отлично», а на парах мог легко поддержать дискуссию на самые разные темы. Но университет, как и школу, закончить талантливому ученику было не суждено — в 1951 году Джаба ввязался в драку и сел на год за хулиганство. Ко всему прочему, в университете прознали о фальшивых документах студента — и сразу же его отчислили.
Свой второй срок Джаба отбывал в знаменитой тюрьме «Кресты» — но и в ее суровых условиях он сумел проявить свой свободолюбивый характер. 21 декабря 1951 года весь Ленинград с помпой отмечал день рождения Иосифа Сталина, которого Джаба, несмотря на общую родину, ненавидел всей душой. С трудом вытерпев торжественные марши, шум от которых доносился в его камеру, в полночь арестант высунулся в окно, насколько это позволила решетка, и два раза что есть мочи крикнул: «Долой гуталинщика!» (одно из народных прозвищ Сталина из-за сходства с уличными чистильщиками обуви, которые, как и советский лидер, носили пышные усы).
В камеру к Джабе сразу же ворвались тюремщики и сильно избили бунтаря. За свою выходку заключенный получил 20 дней карцера, но, по воспоминаниям самого авторитета, он ничуть не жалел о своем поступке и при случае был готов повторить. Свою внутреннюю свободу Джаба ценил превыше всего.
«Князя пришлось крепко избить»
Отсидев свой срок от звонка до звонка, Джаба вышел на свободу и почти сразу взялся за старое — подался в разбойники. Правда, он совершил страшную ошибку: нанес одной из своих жертв смертельные ранения и был взят милиционерами с поличным. Учитывая тяжесть преступления и богатое преступное прошлое, суд в 1956 году отправил Джабу за решетку на четверть века.
В 1960 году уже отбывающий наказание уголовник вновь предстал перед судом — на этот раз Джабу судили по статье 74 УК РСФСР («Нарушение равноправия граждан по признаку расы, национальности или отношения к религии»). Что именно натворил непокорный зек, доподлинно не известно, но он вновь получил огромный срок, 21 год тюрьмы. К счастью для осужденного, по правилам советского законодательства более длинный срок поглощал более короткий, а потому его отсидка в 25 лет длиннее не стала.
За решеткой Джаба быстро проявил свой нрав, серьезно избив вора в законе, который возомнил себя главным в камере и попытался было унизить новичка. Таким поступком победитель снискал себе большое уважение среди других арестантов. «Со всеми заключенными, даже с другими ворами, он [побитый вор] обращался, как древний хан или какой-нибудь удельный князь со своими слугами (…) Через несколько дней после того, как я попал в этот лагерь, “удельного князя” пришлось крепко избить — и он из зоны исчез», — вспоминал об инциденте сам Джаба.
Заработав авторитет, зек вновь занялся самообразованием, совмещая его с написанием небольших рассказов. Освободившийся сокамерник Джабы отнес его произведения в одно из советских издательств, где творчество автора оценили высоко и согласились рассказы напечатать. Именно благодаря этому, судьба Джабы сделала очередной крутой поворот — им заинтересовались грузинские деятели искусств, впечатленные талантом писателя-сидельца.
Один за другим грузинские деятели культуры обращались к руководству СССР с просьбой помиловать Джабу. Просители ручались, что на свободе тот возьмется за ум и не вернется на кривую дорожку. И их услышали: в 1965 году 39-летний Джаба оказался на свободе, не отсидев и половины срока. Кстати, вышел из лагерей он уже с титулом вора в законе. Но как именно бывший зек получил воровскую «корону» и кто стал его «крестным отцом», так и осталось тайной.
Театрал в законе
Пресытившись жизнью в Ленинграде, Джаба решил вернуться в Грузию — и для начала получить аттестат в вечерней школе, чтобы все же «узаконить» свое образование. Всю учебную программу взрослый ученик постиг за пару лет — и уже с настоящим документом о среднем образовании отправился поступать в Тбилисский театральный институт. Благодаря своему острому уму, Джаба легко сумел поступить на заочное отделение театроведческого факультета.
Впрочем, простым высшим образованием вор в законе решил не ограничиваться — и пошел дальше, в аспирантуру. Джаба сумел защитить кандидатскую диссертацию, а затем — докторскую по теме «Комедийные маски грузинского театра». После этого авторитет стал работать в ставшем ему родным Тбилисском театральном институте преподавателем театроведения.
Из-под пера Джабы периодически выходили любопытные пьесы — всего шесть, которые с успехом шли на сценах тбилисских театров. Но и сам авторитет, как незаурядная личность, стал прообразом главного героя романа известного грузинского писателя Нодара Думбадзе «Белые флаги».
При этом в Грузии ходили упорные слухи: от воровского образа жизни Джаба не отрекся и при случае подрезал кошельки у зазевавшихся обывателей. Само собой, респектабельно одетый мужчина у потенциальных жертв не вызывал никаких подозрений — и авторитет раз за разом оставался безнаказанным. Впрочем, доказано это и не было: Джабу-театрала за руку при краже никто так и не поймал.
«Три жизни в принципе прожил»
Зато ни для кого не было секретом, что в 70-х годах Джаба использовал свои старые криминальные связи и прикрывал нелегальные поставки фруктов и овощей на торговые точки по всему Союзу. Благодаря этому, авторитет не знал нужды в деньгах. Вот как отзывался о нем независимый эксперт полковник милиции в отставке Анатолий Жогло: «Три жизни в принципе прожил. Первая — воровская жизнь. Вторая — доктор наук, ученый. И последние годы [жизни] он в политике. Он одним из ведущих политиков Грузии стал».
Как знать, каких бы высот мог добиться Джаба-ученый и Джаба-театрал, если бы в СССР не грянула перестройка. Авторитет смекнул, что в Союзе грядут глобальные перемены, которыми грех не воспользоваться. Поэтому Джаба бросил работу — и пошел в политику, где главным его достижением стало создание военизированной общественно-политической организации под названием «Мхедриони» (в переводе с грузинского — ратники или народные ополченцы).
Самим мхедрионцам больше льстило сравнение с рыцарями, хотя большинство из них было явно не благородных кровей: костяк организации составляли бывшие зеки, наркоманы и воинственные беспризорники. При таких кадрах «Мхедриони» то и дело оказывалась в центре скандалов: ее членов, в частности, обвиняли в серии грабежей мирного населения. А в грузино-абхазском конфликте 1992-1993 годов именно мхедрионцев запомнили, как самых отъявленных и безжалостных головорезов.
То, что по улице идет член «Мхедриони», было видно издалека — большинство тех, кто состоял в организации, щеголяли в заметных очках. Формой они напоминали те, что носил герой Сильвестра Сталлоне в фильме «Рэмбо». Кроме того, обязательным атрибутом экипировки каждого мхедрионца был кулон, одну сторону которого украшало изображение Георгия Победоносца, а другую — группа крови владельца. Все в «Мхедриони» были связаны единой клятвой — защищать грузинскую землю и ее народ.
Тайны тбилисского двора
От кого именно надо защищать Грузию, мхедрионцам рассказывал их бессменный лидер Джаба. В начале 90-х его главным врагом оказался Звиад Гамсахурдия, возглавивший в 1990 году высший орган грузинской власти — Верховный совет. Впрочем, эта ненависть была взаимной: своего часа Гамсахурдия дождался, когда в 1991 году Джаба со своими бойцами попытался войти в Тбилиси. Лидера «Мхедриони» схватили правительственные войска. Формальным поводом для его ареста стало обвинение в хулиганстве — якобы на одном из митингов Джаба оскорбил двух женщин. Так вор в законе снова попал в СИЗО.
В изоляторе Джаба провел 10 месяцев — но не пал духом, а продолжил творить, сочинив, пожалуй, свой самый знаменитый рассказ — «Страна Лимония», в чем-то ставший автобиографичным. А Гамсахурдия, отправив своего врага в СИЗО, ликовал — но не учел того, как мхедрионцы преданы своему лидеру. Став первым президентом Грузии в 1991 году, Гамсахурдия, окрыленный народным доверием, решил распустить нацгвардию, тем самым допустив огромную ошибку. Члены «Мхедриони» тут же подтянули в свои ряды оставшихся не у дел гвардейцев — и стали гораздо сильнее.
Почувствовав эту силу, Джаба отдал своим бойцам команду — и те совершили переворот, свергли Гамсахурдию и освободили своего лидера. К слову сказать, рукопись написанной Джабой «Страны Лимонии» уцелела чудом — во время революции тюрьма, где сидел вор в законе, загорелась.
Авторитет Джабы в Грузии стал очень большим, и в 1991-1992 годах он возглавлял Военный совет, при этом не проявляя особой кровожадности к врагам. Единственными, кого вор в законе однажды распорядился расстрелять, стали свиньи: животные прибежали на поле боя (по некоторым данным, столкновение произошло во время грузино-абхазского конфликта) и принялись пожирать трупы погибших.
Фактическим протеже Джабы стал Эдуард Шеварднадзе, который при поддержке авторитета стал сперва главой, а в 1995 году — вторым президентом Грузии. Джаба не просто так продвигал его: пользуясь властью Шеварднадзе, авторитет получил депутатский мандат и превратился в серого кардинала Грузии, практически управляя страной с 1992 по 1995 годы. Впрочем, самого Шеварднадзе такой расклад не особо устраивал: к неудовольствию Джабы, став президентом страны, он начал вести собственную политику. Вор в законе попросту упустил, что президентская власть — есть президентская власть, и именно она имеет силу, а не мнение советника, пусть даже такого уважаемого, как Джаба.
«Мое место будет у окна, ваше — у параши»
Справедливости ради, современники отмечали: правда была на стороне бывшего министра иностранных дел СССР «политического лиса» Шеварднадзе. При всем своем недюжинном уме, Джаба не имел представления о правилах и подводных камнях внешней и внутренней политики. Он пытался ввести в политическую жизнь Грузии свои воровские понятия с определенной долей романтизма. В 1995 году вор в законе расстался со своими депутатскими полномочиями и заявил другим народным избранникам: «Народ не простит нам разгильдяйства. Но если нас арестуют, мое место будет у окна, а вот вам придется спать у параши. Можете переживать по этому поводу».
Впрочем, противостояние с действующей властью снова кончилось для Джабы плачевно: Шеварднадзе отдал приказ о его задержании, обвинив последнего в организации покушения на себя. Ко всему прочему, президент учел ошибку своего предшественника — а потому объявил «Мхедриони» вне закона и приказал разоружить ее членов.
В итоге Джаба в очередной раз сел — теперь на 11 лет, но Шеварднадзе помиловал его два года спустя. Авторитет воспринял прощение президента как нечто само собой разумеющееся — и попытался отсудить у властей Грузии два миллиона долларов за незаконно вынесенный приговор. Вор в законе в сердцах заявил, что в политику возвращаться не намерен и хочет потратить отсуженные деньги, чтобы уехать из Грузии «куда-нибудь на Канарские острова и читать там книги». К этому моменту тюремный стаж Джабы составлял 24 года — он посидел в лагерях от Выборга до Махачкалы.
На деле авторитет лукавил — он все же предпринял попытку вернуться в большую политику, пробившись в состав парламента Грузии, но потерпел сокрушительное поражение. За Джабу проголосовали единицы — путь во власть для него был закрыт. Зато он успешно вернулся к своей литературной деятельности и в 2002 году даже побывал в Москве, где презентовал свою «Страну Лимонию», которую наконец перевели на русский язык.
Я ушел на пике своей славы
Жизнь вора в законе прервалась весной 2003 года. Вечером 26 февраля 77-летний Джаба внезапно почувствовал себя плохо. Вызванная домочадцами «скорая» доставила авторитета в тбилисскую республиканскую больницу, где врачами был диагностирован инсульт. Пациенту в тяжелом состоянии сделали нейрохирургическую операцию и поместили в реанимацию. За жизнь Джабы неделю боролись лучшие врачи Грузии, но спасти так и не смогли — 4 марта он скончался, не приходя в сознание.
Джаба нашел свое последнее пристанище в знаменитом тбилисском некрополе — Дидубийском пантеоне. Проводить вора в законе в последний путь прибыли как криминальные авторитеты, так и известные деятели культуры. Это вполне понятно, учитывая каким многогранным человеком был покойный.
«Пусть это будет нескромно, но все-таки скажу: я был не просто крупным, а очень крупным авторитетом. В том мире выше точек уже нет, выше ничего не добиться. Таких, как я, законных воров в Советском Союзе было не больше 15–20 человек. Уйти из того мира было сложно, уйти порядочно — еще сложнее. Я мог бы безболезненно прожить там еще неопределенное время. Я мог не работать и жить припеваючи, мог пожинать плоды. Но я ушел на пике своей славы», — говорил сам про себя Джаба.
Захоронение Джабы Иоселиани было осквернено дважды: первый раз в 2012 году, второй — не так давно, в июле 2017 года. На надгробном камне появилась надпись «Перезахороните меня». Впрочем, сама могила повреждена не была, а надпись быстро стерли сотрудники кладбища.
