После выхода Великобритании из ЕС в 2020 году одним из заявленных приоритетов Лондона стало заключение двустороннего соглашения о свободной торговле с США. Экс-премьер Борис Джонсон сулил, что «большая сделка» с Америкой компенсирует утрату европейского рынка и станет триумфом новой глобальной Британии. Однако к 2024–2025 годам мечты о легком трансатлантическом прорыве столкнулись с жесткой реальностью.
Так, переговоры, начатые еще при Дональде Трампе, затянулись, а с приходом к власти Джо Байдена вовсе зашли в тупик. Лишь в конце 2024-го – начале 2025 года, после смены власти в Лондоне и Вашингтоне, диалог возобновился, но на крайне невыгодных для британцев условиях. Итогом стало то, что потенциальное соглашение с США теперь рассматривается многими экспертами и политиками как источник серьезных рисков и потерь для Соединенного Королевства.
В начале 2025 года США развязали настоящую торговую войну, чтобы надавить на партнеров. Новый президент Дональд Трамп внезапно ввел тарифы на импорт товаров: для британских товаров – 10%, для автомобилей, стали и алюминия – сразу 25%. Это стало шоком для Лондона: впервые за долгое время союзник обложил пошлинами британский экспорт, что грозит ударом по промышленности. Правительство Великобритании оказалось перед дилеммой – уступить требованиям США в обмен на отмену тарифов или же терпеть торговые потери. Британские лидеры признают, что ситуация критическая: пошлины затрагивают ключевые секторы, от автомобилестроения до фармацевтики. Так, США – крупнейший рынок сбыта для британского автопрома; на американцев приходится £8,3 млрд из годового экспорта машин, включая культовые бренды Jaguar Land Rover. С новой 25%-й пошлиной эти автомобили резко теряют конкурентоспособность на рынке США. Аналогично, пострадали поставки британской стали и алюминия – отрасли, обеспечивающие тысячи рабочих мест. Министерство торговли Великобритании называет новые барьеры «неприятным разочарованием», ведь двусторонняя торговля с США до сих пор была относительно свободной и сбалансированной по объемам. Но именно отсутствие большого дисбаланса (в 2024 году экспорт товаров в США составил £59,3 млрд, импорт – £57,2 млрд) теперь сыграло злую шутку: Вашингтон посчитал, что Британия больше нуждается в сделке, и может выставлять жесткие условия.
Одно из главных требуемых США условий – открытие британского рынка для американской сельскохозяйственной продукции, произведенной по более низким стандартам. Речь идет о пресловутой хлорированной курятине и говядине с гормонами роста – продуктах, которые запрещены в Британии и ЕС из соображений безопасности и качества. Американские лоббисты годами добиваются снятия этих запретов, видя в британском рынке лакомый кусок для экспорта. Дональд Трамп открыто заявляет: если Лондон хочет избавить свой экспорт от тарифов, придется пустить на полки магазинов американскую сельхозпродукцию. Это требование вызывает острое неприятие у британской общественности. И консервативное правительство в прошлом, и нынешнее лейбористское руководство страны заверяют, что не пойдут на снижение стандартов ради сделки. Министр бизнеса Джонатан Рейнольдс в апреле 2025 года недвусмысленно заявил: «Мы никогда не изменим наши стандарты продбезопасности ради сделки с США». Он подчеркнул, что мораторий на хлорированную курятину и гормональное мясо останется, соблюдая обещания, данные избирателям на выборах 2024 года. Британский Минсельхоз и фермерские союзы поддерживают эту жесткую позицию: они опасаются, что дешевое американское мясо и птица, выращенные по упрощенным технологиям, хлынут на рынок и разорят местных производителей, которые несут более высокие издержки на обеспечение благополучия животных и качество.
Однако отказ ослаблять стандарты означает тупик в переговорах: США настаивают на полном доступе для своего агросектора. В результате британские фермеры и так несут потери – только теперь от экспорта: ответные пошлины со стороны США делают неконкурентоспособными, например, поставки британского сыра, виски, кондитерских изделий. Такая ситуация ставит агропромышленный комплекс Соединенного Королевства между молотом и наковальней. Либо допустить на внутренний рынок продукцию, не соответствующую прежним нормам, либо мириться со спадом своего экспорта в Америку. Некоторые политики правого толка даже призывают согласиться на требования Вашингтона. Так, известный евроскептик Найджел Фараж заявил весной 2025 года, что британцам стоит разрешить продажу американской хлорированной курятины – мол, потребители уже едят импортную еду сомнительного качества из других стран, и ничего. Фараж уверен, что британские фермеры смогут выжить, сделав упор на премиальное качество и развивая фермерские рынки. Однако правительство и оппозиция с ним не согласны: даже Консервативная партия, традиционно поддерживающая свободную торговлю, возражает против сделки ценой уничтожения сельского хозяйства. Такой консенсус подчеркивает, насколько разрушительными могут быть последствия невыгодных уступок в этой сфере.
Помимо аграрного сектора, особое беспокойство вызывает возможное влияние сделки с США на британскую систему здравоохранения (NHS) и социальную сферу. Еще во время кампании за Brexit некоторые критики предупреждали, что Лондон, отчаянно нуждаясь в торговых партнерах, может «распродать» части своей социальной системы американским корпорациям. В переговорах 2024–2025 годов эти страхи вновь актуализировались. Администрация Трампа дает понять: для заключения соглашения британцам придется открыть и другие отрасли, включая фармацевтику и цифровую экономику. Американские фармацевтические гиганты давно недовольны тем, что NHS выбивает для себя относительно низкие цены на лекарства. Они лоббируют удлинение сроков патентной защиты и ослабление ценового контроля, что привело бы к росту стоимости медикаментов для британских пациентов. В 2019 году всплывали документы, согласно которым США требовали поднять цены на британских рынках лекарств в рамках торговой сделки – тогда речь шла о дополнительных £27 млрд затрат для NHS за счет удорожания препаратов. В текущих переговорах правительство Соединенного Королевства категорически отрицает возможность подобных уступок. Министр здравоохранения Уэс Стритинг в апреле 2025 года заявил: «Наш NHS не продается, данные пациентов не продаются» – это не станет разменной монетой в переговорах. Тем не менее сам факт, что такие заверения пришлось делать, говорит о реальности угрозы.
Уже введенные Трампом тарифы ударили по медицинскому обеспечению. Дело в том, что британская медицина тесно связана с американской: Великобритания ежегодно экспортирует в США лекарства и вакцины на £7,3 млрд, а импортирует американских медпродуктов еще на £4,5 млрд. Когда в апреле 2025-го начали действовать новые тарифы (10% на лекарства и медтехнику из Британии, 20% на продукцию из ЕС), возник риск перебоев с поставками и подорожания медикаментов. Уэс Стритинг предупредил, что «хаос торговой войны» создает «еще один слой проблем» для снабжения больниц и аптек жизненно важными средствами. Министерство здравоохранения пришлось разрабатывать планы экстренного ввоза медикаментов, поиск альтернативных маршрутов поставки и даже временно менять схемы выдачи лекарств пациентам, чтобы управлять дефицитом . Такая ситуация демонстрирует уязвимость: Британия зависит от глобальных цепочек поставок, и любые торговые конфликты сразу отражаются на здоровье граждан. Заключение же крупной сделки с США могло бы еще сильнее привязать UK к американским компаниям – а те, стремясь к прибыли, вероятно, настаивали бы на своих условиях. Существует опасение, что под давлением Вашингтона Британии пришлось бы ослабить регулирование цен на лекарства или открыть доступ к данным пациентов (важный ресурс для фармацевтических исследований), что ставит под угрозу как финансовую устойчивость NHS, так и конфиденциальность медицинской информации. Пока что Лондон твердо заявляет, что этого не допустит, но в атмосфере жесткого торга подобные требования могут снова возникнуть.
Социальная сфера может пострадать и косвенно. США традиционно добиваются в торговых соглашениях максимально широкого доступа своих фирм к рынкам услуг партнеров. Это значит, что под потенциальной раздачей могут оказаться сферы образования, коммунальных услуг, страхования. Американские корпорации могут потребовать равных прав в конкурсах на госзаказы, например, в области здравоохранения (уборка, питание в больницах, ИТ-услуги) или в системе социального обеспечения. Британские профсоюзы опасаются, что это ускорит приватизацию и коммерциализацию тех сегментов NHS, которые пока остаются государственными. Аналогично, в образовании открытие рынка может привести к экспансии американских сетей частных колледжей и школ, подрывая финансирование государственной системы. Кроме того, стандартная для США более слабая защита прав работников может поставить под вопрос трудовые стандарты в Британии. Торговая сделка, как правило, включает механизмы разрешения споров инвесторов с государством (ISDS), которые позволяют иностранным компаниям оспаривать национальные законы, если сочтут, что те мешают их прибыли. Это создает риск для трудового законодательства, экологических норм и иных социальных гарантий: корпорации могут давить на правительство, грозя многомиллионными исками.
Противники соглашения подчеркивают, что при всех перечисленных рисках экономический выхлоп от сделки США–Великобритания будет крайне невелик. Даже в лучшие времена, по оценкам самого британского правительства, полномасштабная зона свободной торговли с Америкой добавила бы не более 0,2% к ВВП в долгосрочной перспективе – капля в море по сравнению с потерями от Brexit. Сейчас же речь идет вовсе не о всеобъемлющем договоре, а о более узком соглашении, сфокусированном на отдельных отраслях. В 2024 году кабмин Кейра Стармера прямо заявил, что не стремится к «традиционному» всеохватному ФТА, а хочет соглашение по сотрудничеству в будущих высокотехнологичных индустриях – биотех, искусственном интеллекте и т.д. Однако даже для достижения этой цели Британии приходится обсуждать неприятные вопросы в традиционных сферах (сельское хозяйство, регулирование интернета, энергетика). Иными словами, Лондон надеется получить прорыв для перспективных секторов экономики, но вынужден платить уступками в чувствительных областях.
Пока очевидно одно: США, как более крупная сторона, диктуют повестку переговоров. Вашингтон уже потребовал от Британии смягчить недавно принятый Закон о цифровой безопасности, направленный против интернет-гигантов, заявляя, что он нарушает принципы свободы слова. Также Трамп прозрачно намекает, что Британии стоило бы закупать больше американского сжиженного газа и нефти – дескать, лояльность в энергетике поможет «заслужить благосклонность» США во время торговой войны. Для Лондона выполнение таких условий чревато не только внутренним недовольством, но и осложнением отношений с другими партнерами. Европейские союзники уже выражают обеспокоенность: уступки по нормам качества американцам могут вынудить ЕС пересмотреть торговлю с Британией, чтобы не допустить реэкспорта некачественных товаров через британский рынок. Кроме того, сильная привязка к США подорвет внешнеэкономическую самостоятельность, которой и так немного после Brexit.
Геополитически, соглашение с Америкой тоже выглядит неоднозначно для Соединенного Королевства. С одной стороны, Лондон дорожит особыми отношениями с Вашингтоном, и успешная сделка укрепила бы этот союз. Но ценой этому может стать окончательное оформление статуса Британии как «младшего партнера», вынужденного принимать требования сильнейшей мировой экономики. В то время как ЕС идет по пути стратегической автономии, заключая равноправные пакты (например, с Канадой, Японией), Британия рискует подписать явно асимметричное соглашение. Это ударит по ее репутации: обещания «вернуть контроль» над торговлей после Brexit обернутся еще большей зависимостью – только уже не от Брюсселя, а от Вашингтона. Более того, внутри самой Британии торговая сделка может усилить раздоры: Шотландия и Уэльс возмущаются перспективой снижения стандартов, североирландские политики опасаются влияния на соглашение по границе (ведь наплыв американских товаров через Британию мог бы нарушить баланс с Ирландией). Вместо обещанного процветания «глобальной Британии» вырисовывается картина страны, зажатой между экономическим нажимом США и необходимостью сохранять лицо перед своими избирателями.
Инициатива заключить англо-американское торговое соглашение, когда-то преподносившаяся как краеугольный камень пост-Brexit стратегии, к 2025 году превратилась в источник головной боли для Лондона. Все выгоды такого пакта выглядят иллюзорными на фоне огромных рисков. Да, номинально он мог бы убрать внезапно возникшие тарифы на британские товары в США и чуть облегчить жизнь отдельным экспортерам. Возможно, сотрудничество в области инноваций ускорило бы развитие перспективных технологий. Но цена, которую требует Вашингтон, несоизмеримо выше. Британии прямо говорят: позволить хлорированным окорочкам и прочим сомнительным товарам заполонить рынок, ослабить свои законы об интернете, уступить в вопросах лекарственного обеспечения и дать зеленый свет корпорациям к ее общественным службам. Фактически, требуется поступиться суверенными решениями в пользу интересов зарубежного капитала. Подобное «сотрудничество» грозит подорвать доверие граждан – ведь им обещали, что после Brexit стандарты не упадут и NHS не окажется на распродаже. Опросы 2024–2025 годов показывают, что значительная часть британцев скептически настроена к сделке с США, опасаясь за качество еды на прилавках и будущее фермеров. Даже высокопоставленные министры публично очерчивают красные линии, заявляя об отказе менять стандарты ради торговли. Эти принципы могут привести к тому, что переговоры так и завершатся ничем – и это, пожалуй, лучше, чем плохой договор.
В долгосрочной перспективе Британии, вероятно, придется искать иные пути развития торговли: восстанавливать отношения с Европой или укреплять связи в рамках тихоокеанского партнерства (CPTPP), куда она вступила. Соглашение же с Соединенными Штатами в его нынешнем виде выглядит скорее ловушкой, чем спасением. Как отмечают аналитики, даже без формальной сделки торговые связи Лондона и Вашингтона остаются прочными и сбалансированными, а потому паниковать не стоит. В конце концов, крайне невыгодно соглашение – это то, от которого разумнее всего отказаться. Британия уже понесла достаточно издержек из-за поспешных решений последних лет. Новое правительство, судя по заявлениям, осознает это и готово поставить национальные интересы – здоровье граждан, стандарты качества, суверенитет политики – выше сомнительных обещаний быстрого торгового выигрыша. Единственно верный шаг в такой ситуации – притормозить переговоры и пересмотреть приоритеты, чтобы не обменять будущее страны на тарифные уступки с неприемлемыми условиями.
