Петр Своик, известный общественный и политический деятель и экономист, согласился ответить на вопросы “Эхо Казахстана” по темам АЭС, Евразийской интеграции, “многовекторности” и возможности появления в стране новой политической силы, выступающей за усиление и ускорение объединительных процессов на постсоветском пространстве.
– Э.К. Министр энергетики Канат Бозумбаев 20 июня на встрече с общественностью заявил, что власти могут инициировать проведение референдума о строительстве АЭС в стране. Это, конечно, только идея, но насколько это все серьезно или просто попытка поиграть на популизме?
– П.С. Оно как бы всерьез, потому что понимают, что надо бы получить общественную поддержку. Слишком уж много шоков пережил новый президент. Это и сами выборы, очень спорные, и ситуация с Арысем и вообще почти кипящий градус недовольства и раздражения в обществе. По-хорошему, можно было бы опереться на парламент, но все знают, что депутаты зависимы и проголосуют, как им скажут. Однако референдум годится еще менее – такова оборотная сторона единовластия, не позволяющая правителю ни то чтобы опираться на превалирующее в обществе мнение, но даже вообще допускать проявления не единодушия. Тем более, что Казахстан – это непроявленная Украина, у нас тоже наличествуют противоположные точки зрения даже по самым жизнеопределяющим вопросам. Представьте, что перед подписанием Договора о Евразийском экономическом союзе был бы проведен референдум и «да» с «нет» разделились бы в пропорции 70 на 30 – что Акорде пришлось бы делать с 30% противников интеграции?
Референдум же по АЭС заведомо дал бы почти единодушное несогласие, и я вам сразу назову главную причину – на первом месте даже не радиофобия, унаследованная от Семипалатинского ядерного полигона, а элементарная неподготовленность самой основы для сравнения вариантов и принятия решения. С одной стороны, общественное мнение основывается на неких романтических представлениях, что вместо атомной достаточно развивать, например, солнечную энергетику, с другой – Минэнерго, выдвигая планы введения уже к 2025 году новой генерации величиной в добрую треть от всей ныне существующей, никак не расписывает всю такую гигантоманию по электростанциям и видам выработки.
Вообще же АЭС, это вопрос не столько экономический, сколько политический и геополитический. Так сложилось, что «Росатом», если не стал монополистом, то является безусловным доминирующим игроком на международной арене. И американский Вестингауз Электрик Корпорейшн, и французская Areva (с 2018 года Оrano SA) имеют серьезные проблемы. Мировой рынок на две трети принадлежит «Росатому», но у себя в России у него поле деятельности не широко. Он кое-что меняет на действующих атомных станциях, а новых объектов не строит, потому что в самой России значительный профицит электроэнергии. В этом плане Казахстан для «Росатома» вполне подходящая площадка.
Что важно: если Россия является доминантной по атомному энергетическому строительству, то Казахстан является чемпионом мира по добыче сырого урана. Но при этом почти половина добывается иностранными СП, и все 100% сырья экспортируются. Чуть ли не все атомные державы имеют свои рудники, в том числе и Россия, так как у нее своего сырья недостаточно.
И если сложить эти два потенциала, то есть первую в мире сырьевую базу и первый в мире атомный топливно-энергетический комплекс, то получится гигант посильнее, чем Газпром. Представители Запада это очень хорошо понимают и, соответственно, мы видим вот такое яростное противодействие строительству АЭС, которое также поддерживается и национал-патриотами, и вообще значительной частью общественности. Здесь геополитика тесно переплетена с экологией и все густо замешано на подмене реальной проблемы выбора вариантов собственно энергетического развития Казахстана набором добросовестного незнания и злонамеренной дезинформации.
В самом Казахстане пока энергетического дефицита нет, однако сам цикл ввода новой базовой генерации, не только атомной, но даже, например, угольной, это пять-шесть лет. Поэтому в любом случае надо будет принимать решение о строительстве, и если это не атом, то уголь. Что вообще без проблем – есть недостроенная еще коммунистами Экибастузская ГРЭС-2, где можно поставить еще шесть блоков и этого заведомо хватит лет на 15 вперед. Но есть Парижское соглашение, обязывающее Казахстан не наращивать углекислотные выбросы, а наоборот их сокращать. Короче, сначала надо получить хотя бы ТЭО развития энергетики, а уже потом сравнивать варианты, но Минэнерго просто отлынивает от формулирования даже базы для компетентной общественной дискуссии.
– Э.К. Можно ли вообще в ситуации господства западных и китайских корпораций в добывающем секторе и экономике выйти на новый уровень развития? Не пора ли поднимать тему национализации активов и предприятий, отказываясь от неолиберальной экспортно-сырьевой экономической модели?
– П.С. Мой ответ будет состоять из двух частей. Одна да, вторая нет. Ситуация сугубо транзитная. Да, экспортно-сырьевая модель подходит к своему исчерпанию. У нас, в частности, такие важнейшие для внешне-ориентированной модели показатели, как экспорт и импорт вышли в 2018 году на уровень 2010 года. И ВВП, если в долларах, тоже повторил результаты десятилетней давности. В тенге идет некий рост, но сам тенге, как мера измерения, с 2009 по нынешний год девальвировал больше чем в два раза. Зато объем внешнего долга, набираемого нашей экономикой из-за отсутствия национального кредита, за эти годы сильно вырос и, соответственно, вырос вывод валюты на обслуживание этого долга. Плюс иностранные инвесторы тоже успели дополнительно вложиться и, соответственно, вывозят больше доходов на эти свои вложения. В результате при том же уровне экспорта и импорта платежный баланс у нас существенно хуже, хотя цены на нефть вполне приличные.
Настолько хуже, что национальный фонд, который вообще был задуман и создан как накопитель валютных резервов, еще с 2013 года работает в расходном режиме. Пока в нем запасы еще есть, о катастрофе речь не идет, но это расходный режим. Можно и дальше перечислять признаки исчерпания, но говорить, что экспортно-сырьевая модель опрокидывается, что наступил кризис, что ее надо срочно менять, не приходится. Она еще более-менее жизнеспособна, хотя и топчется на месте.
И второе обстоятельство – пока менять не на что. Вот эта евразийская интеграция, которая наделала очень много геополитического шума, тоже топчется на месте. И Майдан в Киеве, и события на юго-востоке Украины, и Крым, и санкции с контр-эмбарго, и обрушение цен на нефть, и девальвация рубля, а потом и тенге, в общем вся эта бурная история 2013-15 годов полностью связана с созданием Евразийского экономического союза. Но в экономическом смысле объединение мало что добавило, потому что до сих пор ЕАЭС – это всего лишь торговый формат. А торговый формат существовал и до образования Таможенного и Евразийского союзов. Наоборот, вся эта геополитическая шумиха, которая была связана с ЕАЭС, только уменьшила торговый оборот – результаты 2018 года для Казахстана в торговле с Россией существенно ниже, чем в 2013 году. Сюда же – в сторону увеличения проблем и взаимного недовольства партнерами, можно записать и отмену таможен. Когда они существовали, пошлин все равно не было, теперь же их роль играют санврачи и технические инспекторы.
На самом деле перспектива Евразийского союза, безусловно, связна с тем, чтобы от торгового формата перейти к совместному инвестиционному развитию, с появлением наднационального евразийского кредита, общего инвестиционного потенциала, с составлением планов совместного развития и с созданием таких наднациональных органов, которые бы этот совместный инвестиционный потенциал и совместные планы смогли бы реализовать. Так, безусловно, будет, потому что иначе просто не сохранится социально-экономическая и политическая стабильность ни в Казахстане, ни в России. Но пока до этого далеко. Ни руководство России не ставит вопрос таким образом, ни тем более другие участники ЕАЭС. Только экономика и никаких наднациональных органов – таков ситуационный промежуток между объективной потребностью в евразийской интеграции и компрадорской ориентацией национальных элит.
То есть с точки зрения здравого смысла, это, конечно, нелепость говорить о том, что мы только экономически интегрируемся, но без политической составляющей. Это все равно что говорить о том, что мы будем рожать детей, но только однополым образом. Но на сегодня результат такой, что старая модель исчерпывается, а новой нет. Кстати, в России схожая ситуация. Эльвира Набиуллина на конгрессе финансистов в июле сказала очень показательные вещи. Она, констатировала, что в России обеспечена стабильность – финансовая и банковская, и при этом так прямо и признала, что экономического роста нет. А дальше она ситуацию подвесила, адресовала возможности роста к справедливому судейству и наговорила других правильных вещей, уводящих от Центрального Банка.
То есть Центральный Банк откровенно не готов обеспечивать рост и будет и дальше проводить политику, превращающую рубль просто в «русский доллар». Как и у нас тенге – это «казахский доллар». И пока такая ситуация будет сохраняться, конечно, никакого внутреннего развития не будет. А что должно произойти, чтобы евразийская интеграция перешла на новую инвестиционную стадию, трудно сказать. Одно можно утверждать достаточно уверенно – плавно это не получится. Если брать «плавный вариант», то мы видим, как партнёры по Евразийскому союзу уже не первый год топчутся на месте, толкут воду в ступе, согласовывают третьестепенные процедуры, а об объединении валютной и инвестиционной политики даже не говорят. Это табу. И по всей видимости, должны произойти очень серьезные события в глобальном масштабе с долларом, например (тут надежда на товарища Трампа), или какие-то другие «заварушки», в результате которых интеграцию придется все же форсировать.
Фото: Total.kz
